«Дневник сумасшедшего» и другие рассказы - Лу Синь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ваш чай не остыл? Подолью кипятку.
– Ладно подлей. После, он как то ворвался в кумирню и хотел потушить светильник. Старикан его очень любил и не был согласен посадить его под запор. Тогда поднялось всеобщее возмущение. Да разве не всем миром тогда пошли к его старику. Подняли такой бунт. Так вот, к счастью, у нас в семье в то время был еще жив один старый хрен, который и придумал способ: прикрыть светильник толстым ватным и черным как смоль одеялом, привести его и сказать, что светильник уже потушен.
– Э э… и впрямь ведь выдумано на зло ему! – сказал Сань Цзяо-лянь, сплевывая, как бы не в состоянии сдержать нахлынувших чувств.
– А, зачем было брать на себя столько забот – возмущенно сказал Го Тин. Такая тварь, убить его и конец!
– Как же это можно? – его жена испуганно посмотрела на него, быстро замахав рукой: – Как же это можно? Разве не занимал его дел чиновник, прочного положения?
Оба Го Тина враз посмотрели в лицо друг другу и почувствовали себя перехитренными хорошим способом «старого хрена», лучше этого ничего определенно не придумаешь.
– После этого станет хорошим! Много лет не войдет в двери кумирни и ничего не затеет. Не знаю почему, но в этот раз, несколько дней после того как он увидел процессию, он спятил с ума.
– Эээ… Точно так же, как и раньше. После полудня он проходил здесь мимо кумирни.
– Вы бы пошли посоветоваться с Сы-е. Хорошо было бы провести его еще раз. Разве этот светильник не зажжен императором Лян У? Разве не сказано: если потушить светильник, то это место превратится в море и что все мы превратимся в сомов? Идите-ка скорее посоветоваться с Сы-е, если не…
– Мы еще до этого заглянем в кумирню – сказал фан Тоу и с достоинством вышел из чайной. Го Тин и Чуань Ци-гуань вышли следом. Сань Цзяо-лянь выходя последним, у самого выхода обернувшись сказал.
– На этот раз, запомни мой счет. Заметь…
B ответ на это Гуй У-шэн подошел к восточной стене, поднял кусок древесного угля и пририсовал к нарисованному треугольнику с маленьким кружком под ним, две черточки.
У кумирни земледелия, они увидели несколько человек: один был «он», двое праздно глазеющих и трое ребятишек. Двери кумирни были наглухо закрыты.
– Ладно, ладно… Дверь в кумирню заперта – весело сказал Го Тин.
Они приблизились, ребятишки вошли в ограду. «Он» стоял напротив дверей кумирни и смотрел на них. Он был в порванном синем халате, его желтое прямоугольное лицо было спокойно, только под густыми бровями в больших немигающих глазах мелькал чуждый блеск и отображалась печальная и испуганная душа. На его остриженных волосах осели два листка риса, которые должно быть потихоньку бросили на него сзади дети, что бы затем увидя его затылок, смеяться, вытягивая шеи и быстро высовывая языки. Они остановились переглядываясь.
– Чего ты хочешь? – веско спросил Сань Цзао-лян, выступив наконец на шаг вперед.
– Я звал Лао Хэнь открыть дверь – низким голосом ласково сказал он. Светильник должен быть потушен. Трехголовый и шестирукий, в высоком головном уборе, с половинной головой и со свиными зубами, все должны потушить… потушить. Потушим, не будет ни саранчи, ни чумы…
– Хе, хе, устраиваешь переполох, – притворно засмеялся Го Тин. – Если ты потушишь огонь, саранчи будет больше и ты вызовешь чуму.
– Хe, xe, – усмехался Чуань Ци-гуань.
Голорукий ребенок, подняв тростинку с которой играл, всматриваясь в него, маленьким как вишня ртом начал верещать:
– У… у!
– Возвращайся-ка! Если не пойдешь, то твой отец не сможет собрать твои кости! Что огонь? Я за тебя его потушу. Приходи через несколько дней посмотреть тогда узнаешь, – громким голосом сказал Го Тин.
– Ты потушишь? – «он» отряхнул землю и насмешливо улыбнувшись сказал: – Это не обязательно. Вас не нужно. Я сам пойду потушу. Сразу пойду и потушу!
Го Тин вдруг почувствовал себя без сил, как при, похмелье, но тогда вышел вперед Фан Тоу и медленно начал говорить:
– Ты ведь смышленый, но на этот раз очень глуп. Идя на уступки, я пришел сюда растолковать тебе и дать возможность полностью все уяснить. Потушив огонь светильника, разве саранча перестанет существовать? Не надо быть таким глупым. Возвращайся домой! Иди спать!
– Я знаю, что если потушить огонь, она будет существовать, – он неожиданно сделал смешную гримасу, но остановившись, собрался с духом и окрепшим голосом продолжал. Я могу ведь это сделать, как возмущение. Я это сделаю скоро и легко. Я потушу огонь. Сам потушу! – говоря это он повернулся, чтобы толкнуть дверь кумирни.
– Эй! – рассердился Го Тин – Разве ты не здешний человек? Ты определенно хочешь что бы мы превратились в сомов. Возвращайся! Ты не дотолкаешься, ты не откроешь, не затушишь, возвращайся лучше домой!
– Я не отступлю! Я затушу светильник!
– Heт! Тебе не удастся его затушить! Тебе не удастся его затушить!
– Тогда, другим способом свое возьму – обернувшись и бросив взгляд сказал он.
– Эге, посмотрим какой у тебя другой способ.
– Я подожгу!
– Что? – с недоверием и словно не расслышав переспросил Го Тин.
– Я подожгу кумирню!
Как звук музыкального камня[35] прозвучали в тишине последние слова. Все застыли на месте. Не сразу заговорили, не сразу пошли назад, а двое или трое остались стоять вблизи. У задних дверей кумирни, за стеной раздавался голос Чуань Ци-гуаня.
– Лао Хэй, неладно! Держи двери кумирни запертыми! Лао Хэй слышишь ли? Запрись накрепко! Мы пошли, все обдумаем и скоро вернемся!
«Он» не обращал никакого внимания на происходившее, только быстро, испытующе, обвел свирепым и жарким взглядом по земле, по воздуху, по людям, как будто разыскивал источник огня. Фан Тоу и Го Тин обходили всю деревню. Они заходили в каждой дом и достигнув взаимопонимания, сразу уходили. Скоро они взбудоражили всю Цзигуан. У всех в ушах и сердцах было страшное слово: «поджог», но, конечно было много людей безразличных, как в глубокой спячке, у которых ни в ушах ни в сердцах ничего не было. Тем не менее, атмосфера в деревне угрожающе накалялась. Все были очень обеспокоены: выходило что жителям Цзигуан придется превратиться в сомов
